Шуйский, князь, Василий Иванович ("Бор. Год.")

Смотри также Литературные типы произведений Пушкина

— Человек "холодных, зрелых лет". — "Ты, человек разумный", — говорит Ш. А. Пушкин: "Всегда с тобой беседовать я рад и, если что меня подчас тревожит, не вытерплю, чтоб не сказать тебе". Ш., по мнению Бориса, "советник надежный". — Перед избранием Бориса Воротынский сомневается, "чем кончится тревога"; но для Шуйского это "узнать немудрено: народ еще повоет да поплачет, Борис еще поморщится немного, что пьяница пред чаркою вина, и наконец по милости своей, принять венец смиренно согласится". При известии о появлении Самозванца Ш. сейчас же соображает: "Сомненья нет, что это — самозванец, но, признаюсь, опасность немала. Весть важная! И если до народа она дойдет, то быть грозе великой!" — Когда при предложении патриарха перенести в Москву "святые мощи" Димитрия "государь бледнел и крупный пот с лица закапал", а иные бояре "не смели глаз поднять, не смели вздохнуть, не только шевелиться", "князь Шуйский выручил", сказав: "святый отец, кто ведает пути Всевышнего? Не мне его судить. Нетленный сон и силу чудотворца, он может дать младенческим останкам; но надлежит народную молву исследовать прилежно и бесстрастно; а в бурные ль смятений времена нам помышлять о столь великом деле? Не скажут ли, что мы святыню дерзко в делах мирских орудием творим". — "...Сам вижу я: необходимо слух, рассеянный расстригой, уничтожить; но есть на то иные средства — проще". Предлагает "сам явиться на площади народной" и "уговорить, усовестить безумцев". Воротынский считает Ш-го "лукавым царедворцем". Борис говорит, что Ш. "лукав", "Ему не должно доверять", что он "уклончив". — "Посланный исследовать на месте дело" об убийстве Димитрия, он "мог единым словом изобличить открытого злодея, но не сделал этого: Я "не глупец и в петлю лезть не соглашуся даром". — "Нечисто, князь, — замечает на это Воротынский. — Когда Воротынский (после избрания Бориса) напоминает предсказание Ш-го и весь их разговор. — Шуйский отвечает: "Не помню ничего". "Теперь не время помнить, советую порой и забывать. А впрочем, я злословием притворным тогда желал тебя лишь испытать". "Верней узнать твой тайный образ мыслей". — В доме его после ужина мальчик читает особую длинную молитву "о нашем государе, об избранном Тобой, благочестивом и т. д. Да здравием цветет его семья, да осенит ее драгие ветви весь мир земной": позднее тот же Ш. выслушивает сочувственно жалобы Афанасия Пушкина на Бориса: "вряд царю Борису сдержать венец на умной голове. И поделом ему!" Когда Аф. Пушкин сообщает ему весть о "появлении Димитрия" и высказывает предположение, что теперь может "пойти потеха", Ш., расспросив подробности, говорит: "Прав ты, Пушкин. Но знаешь ли? об этом обо всем, мы помолчим до времени". — Но на следующее же утро "пришел сам" к Борису, так как его "долг поведать весть важную (о самозванце), и все время старается решить вопрос, знает уже эту новость Б. или нет? На вопрос — "...чем опасен он", Ш. отвечает осторожною речью, подготовляя к имени самозванца: "конечно, царь, сильна твоя держава, ты милостью, раденьем и щедротой усыновил сердца твоих рабов; но знаешь сам: бессмысленная чернь изменчива, мятежна, суеверна, легко пустой надежде предана, мгновенному внушению послушна, для истины глуха и равнодушна, а баснями питается она. Ей нравится бесстыдная отвага; так если сей неведомый бродяга литовскую границу перейдет — к нему толпу безумцев привлечет, Димитрия воскреснувшее имя". "Дерзну ли я, лукавить пред тобою?" — говорит он Борису. По словам Ш-го, он потому "не уничтожил" "злодея", убийцу Димитрия; что Борис, "признаюсь, тогда меня смутил спокойствием, бесстыдностью нежданной... и перед ним я повторил нелепость, которую мне сам он нашептал". "Он смел, вот все, — а мы...", — говорит Ш. о Борисе. Борис отзывается о нем так же: Ш. "смел", — "Не хвастаюсь, а в случае, конечно, никакая казнь меня не устрашит", — заявляет сам Ш. — "Давай народ искусно волновать", — подговаривает он Воротынского: "пускай они оставят Годунова, своих князей у них довольно; пусть себе в цари любого изберут"; мы имели б право наследовать Феодору "более, чем Годунов"; мы природные князья и Рюриковой крови". — Ш., по словам Бориса, принадлежит к числу лиц "любимых народом", "почтенных народом или славой".